А действительно, попробую повспоминать...
Уникальность этого места, в чем она?
Удивительные природные условия. Кинбурнская коса -- это узкая и длинная полоса земли, на несколько десятков километров, между Черным морем и Бугом. Село Покровское находится почти у торца этой полосы. По суше туда можно добраться только из Херсона, и это около 80 км. Более того это не километры асфальтовой дороги, а песчаная грунтовка, особо не раскатаешься.
В те времена, когда я там оказался, туристов на собственных машинах не было.
А как еще туда добираться? Есть два хаба: Очаков и Николаев. Из Очакова можно доехать до Одессы, это около 300 км. Очаков стоит практически напротив села Покровского через Буг, и туда два раза в день ходил катерок. До Николаева один(?) раз в день ходила "Ракета" или "Метеор" (на подводных крыльях). Скажем, время в пути -- час. От причала до Покровского ездил автобус, скажем, километров 10.
Короче, вроде и близко, как локоть, а добираться очень не просто. Поэтому в 1991г. место не было изгажено ни туристами, ни бизнесом, и птицы всех мастей, как перелетные, так и свои, чувствовали себя там хозяевами, а не испуганными попрошайками. Причем птицы там были всякие, включая лебедей.
Назвать Покровское селом можно с натяжкой. Это группа хуторов, раскиданных в беспорядке. Не то, что есть улица, а к ней примыкают домишки... Что есть хутор? Это кусок земли с домом, а участок -- плошадью, скажем, пол гектара или гектар, а то и больше-- какой-то не вполне определенной формы, с какими-то пристройками. Сколько их было -- не помню, скажем 150 дворов. От хутора до хутора может быть метров сто, а может быть и двести. Так что село занимает здоровенную территорию.
От дома, где мы сняли флигелек, до моря было около 40 минут пешком. Дорога пересекала пару озер и лагун, в которых плавали лебеди. Пока шли, вокруг вились стайки ласточек. Я наловчился щебетать на ласточкином диалекте, и когда издавал эти кличи, они уже вились конкретно вокруг меня, всю дорогу, стараясь углубить знакомство.
Эта дорога пересекала, или где-то рядом рядом были девственные поля с чабрецом, котрый мы собирали в наволочки, чтобы позже увезти домой.
В силу каких-то необъяснимых чар этого места, оно было облюбовано разными слоями богемы и прочего люда. Туда каждое лето приезжали стаи художников из учебных заведений Киева, Одессы, Харькова. Там было московское землячество, некоторые представители которого уже купили дома у местных, и использовали их в качестве летних дач. Назывались фамилии каких-то композиторов и эстрадных певцов второго ряда, или их братьев и племянников (Блантер?, Стоцкая?), которые там завели себе дачи.
Я попытался присмотреть что-то для мамы, которая тогда была в процессе убегания из Сумгаита, после погрома. Но меня мягко, но твердо оттеснили конкуренты, давно приценивавшиеся к имеющимся вариантам...
Сорок минут туда, сорок обратно -- определяло расписание: уходить на море утром и болтаться там весь день. У нас была оранжевая палатка из парашютного шелка. Она весила 200 грамм. Мне ее выдал в бесплатную аренду туристский кружок по месту работы. Мы ее ставили, а ближайшие соседи по пляжу были, скажем, в сотне метров. Так что звуки, в порывах страсти издаваемые нами в палатке, никого не тревожили.
Пару раз мы ходили купаться ночью. Недалеко от нас мог оказаться костер из сучьев, выброшенных морем, вокруг которого сидели и точили байки студенты, будущие художники. Самое волшебное, что я воочию увидел только там, было светящееся море и пляж. Вода светилась тысячами искр вокруг твоих рук и ног просто от их движения. А когда идешь по кромке воды, твои следы в песке светятся за тобой.
Помню какую-то пару, она, бывшая богемная женщина с двумя маленькими детьми, обосновалась в Покровском и жила там круглый год. Он бывший бомж, как-то прилепившийся к ней. Какую-то пятницу он и еще пара бомжистых ребят посвятили ловле креветок. В том числе, они несколько раз барражировали мимо нашей стоянки на пляже, закидывали мелкоячеистую сеть и отделяли попавшие водоросли от креветок. Потом они отварили креветки в большой выварке, по всем правилам, с перцем и лавровым листом. А назавтра с ранья он поехал торговать ими на субботний пляж Очакова. Типа, стакан креветок -- рупь.
Вечером, пьяненький, вернулся. Уж не знаю заработал что-нибудь, или все пропил. Подруга, зная его склонности, заметно переживала все время...
